Крестценция не любила слабость в любом её проявлении. Ненавидела, когда к ней приходили за помощью, потому что "не хватало сил", ненавидела, когда кто-то жаловался, намекая на необходимость помощи со стороны. Более мерзким женщина считала невозможность постоять за себя, но самой ненавистной была слабость собственная, когда никого нет рядом, но помощь нужна. Ты не хочешь эту помощь, но понимаешь, не справишься без неё и именно это раздражало чародейку, заставляло её тихо себя ненавидеть. Светло-голубые глаза пылали от ярости, но она терпела, терпела пока могла.
Левая рука повисла плетью, сейчас она не двигалась совсем. Глубокие следы когтей "украшали" некогда красивое тело, сейчас изувеченное неизвестным чародейке монстром. Но ей было плевать, кого она так безропотно изничтожила (пусть и не без труда), сейчас надо было найти хоть кого-то, кто бы помог.
Правой рукой Ромерхайм держалась за бок. Боли она, кажется, даже не чувствовала, но это лишь потому, что с собой было нужное зелье. Оно, правда, лишь притупило боль, но зато давало силы держаться в сознании.
Пару часов назад чародейка могла спокойно назвать себя эталоном красоты (скромность была не ведома этой женщине), а сейчас посмеялась бы над любым, кто назвал её симпатичной. Даже в такой момент помимо здоровья Крестценцию тревожил и её внешний вид. Нет, её не смущала порванная рубаха, пропитавшаяся кровью (да и красное на красном не так и видно), скорее тревожило то, что волосы спутались и растрепались, а значит выглядела женщина как минимум ужасно.
И всё-таки, целью был хоть один лекарь, пусть и самый худой.
Что понесло чародейку в неизвестный ей лес? Россказни  местных, что так убеждённо толковали что-то про чудище, что охраняет богатства волшебников. Не то что бы Ромерхайм особо верила сказкам, скорее хотела удостовериться, что действительно не упустила в этом городе ничего интересного. Именно желание опровергнуть все истории и потянуло чародейку глубоко в лес. Там она, конечно же, не нашла никаких сокровищ. Но довольно приличное, если не сказать гигантское, чудище она обнаружила. И прежде чем уничтожить неизвестное нечто, женщина успела попасться под немаленькие когти, грязные и возможно ядовитые. Последнее было нежелательней всего.
Тем не менее Крестценции хватило сил соорудить портал и вернуться в город, да и сил на ползание по мокрой от льющего, как из ведра, дождя пока хватало. Только вот таяли они подозрительно быстро, и визуальное восприятие окружающего миро также быстро портилось.
Прислонившись к каменной стене, устав от поисков, чародейка, не в силах сдерживаться, прикрыла глаза, понимая, что больше никуда уже не сможет двинуться...

Отредактировано Крестценция Ромерхайм (2012-03-21 00:14:39)

Сознание улавливало какие-то еле различимые звуки, непонятно откуда приходящие. Игра воображения или реальность? Хороший вопрос. Подсознание подсовывало какие-то неясные образы. Один сменялся другим. Бесформенные, постоянно меняющиеся, они заполоняли разум, стараясь превратиться во что-нибудь стоящее, что-то, что приведет к ясности ума. Голоса, голоса, галдеж... Звуки засоряли пространство, голова просто гудела, но ничего нельзя было поделать, только сердиться. Успокойте их! Заткните к чертям! Нет, никто не помогает, а гул нарастает, чтобы перерасти в глухоту...тишину...
Тело теряет точку опоры, состояние только ухудшается. Круговерть непонятных силуэтов превращается в их дикий пляс. Всё встает с ног на голову, меняется местами, путает, не дает сосредоточится. Кажется, что лишнее мгновение в этом сумасшествии лишит разума, превратит в такой же, как и все они, бесформенный силуэт.
Силы таяли, но внезапно, совсем неожиданно, всё то, что прежде казалось чем-то невразумительным, непонятным, лишенным смысла, всё это приобретает ясность, будто кто-то перестал слепить глаза и четкость картинки вернулась. Люди, люди, вокруг люди, порой нелюди. Они не окружают Крестценцию, держатся подальше, не желая подойти. Или это потому, что она не дает им этого сделать? Нет, кто-то порывается, он подходит чуть ближе остальных, но натыкается на стену, невидимую, но явно ощущаемую. Этот кто-то пытается сказать чародейке что-то, но она не слышит его слов, не может. Или не хочет?
Резкий запах вырывает Ромерхайм из её временного бреда, который, кажется, успел сделать своё дело и несколько вывел чародейку из психического равновесия.
Крестценция даже не догадывалась, где она сейчас находилась. Не самый богатый дом, человек, обещающий снять боль. Какая боль? Боли не было, чертово зелье, кажется, вовсе лишило женщину этого скверного чувства.
- Чтоб я знала, что это за тварь была, - слабо проговорила Ромерхайм.  У неё не вышло её привычного шипения, которое так прекрасно передавало вечное недовольство. - Она прекрасно горела, всё, что могу сказать, - подниматься с постели чародейка не собиралась. Она понимала, что то, что она вообще в сознании - чудо, а чудеса принято любить и оберегать.
- Не надо сейчас ничего, пока действует зелье, - предупредила незнакомца Крестценция. Принятая ею дрянь прекрасно делала своё дело, разве что усталость и слабость не снимала, а вот боли не было совсем и не предвиделось ещё долго.
- Пять часов, эта дрянь действует пять часов. Кажется, она ещё и со снотворным.... ээээффектооом, - завершив предложение зевком, Ромерхайм, не забыв прикрыть рот здоровой рукой,вновь начала погружаться в то странное состояние, из которого её вырвал мужчина. Но нет, она не хотела вновь видеть всё это безумие, уж лучше наблюдать за тем, как тебя лечат, если конечно будут лечить.
- Где эта пакость? - противясь сну, поинтересовалась чародейка. - Гдее... - поздно, мир вновь погрузился в тьму.

Отредактировано Крестценция Ромерхайм (2012-03-27 00:18:48)

Чародейка не любила снов. Если людям обычно снились мечты или какие-то переживания, то Крестценция видела прошлое, причем далекое и нелюбимое. Почему нелюбимое? Просто потому, что не было раньше такого почтения и страха в глазах людей при виде чародейки. Она не нашла свой стиль, потому не производила того самого впечатления, которое могла произвести сейчас. Да, она тоже когда-то была молода. Когда-то, будучи ребенком, она вовсе была наивна и добра, но школа это вполне исправила.
- Эй, Ромерхайм! – кучка будущих чародеек недобро смотрела в сторону молодой Крестценции. Они считали её изгоем, а она видела в них лишь завистниц, некрасивых и душой и телом, и не скажешь, что уродливее.
Девушка не ответила, а лишь вопросительно глянула в сторону будущих чародеек.
- Что-то ты совсем одна, - кривая ухмылка на не самом красивом лице, смешки за спиной блондинки, произнесшей эти слова.
Да, одна, но это не недостаток, а сила. Нет докучающих «любимых», о которых надо беспокоиться, нет друзей, которым что-то всё время от тебя требуется, нет никого, только ты сам у себя и больше никого не надо, совсем-совсем!
- Тебя это так задевает? – поинтересовалась Крестценция. Её сильно смешили попытки её задеть, наверное потому, что это было практически невозможно.
- Ну почему же? Может я переживаю, что ты вдруг попадешь в беду, а тебе никто не поможет… - ещё одна ухмылка, ох как хочется стереть её с некрасивого лица!
- Переживай лучше о том, что твои подруги тебе как-нибудь, однажды, не помогут. Это вероятнее, - она медленно развернулась и побрела куда-то, куда-то, где было темно.
Долго, очень долго чародейка бродила в темноте, желая найти из неё выход, но когда эта самая темнота рассеялась, желание вернуть всё к тому, что было, захлестнуло женщину. Огромные когти, страшное и уродливое чудовище, взмах, на прекрасном, несомненно прекрасном теле остаются уродливые следы. Боль, много боли, так много…
Чародейка открыла глаза, возвращаясь в сознание. Рука и живот болели, жутко, неприятно, уж лучше без них. Но этой боли не было достаточно, чтобы Ромерхайм опять погрузилась в беспамятство. Тихо застонав, она постаралась отвлечься, сейчас это было лучшим выходом. Подняться на постели было просто невозможно, оставалось вертеть головой в поисках кого-то или чего-то.
Взглядом она наткнулась на седого мужчину, правда внешне молодого. Кстати, даже красивого, с её точки зрения.
- Что за…- прохрипела она. Слова давались с трудом, но не потому, что было больно, а потому, что просто не было сил.